О приходе
Миссионерское служение
Дни памяти:
11 июня – Собор святых Красноярской митрополии,
6 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской,
12 февраля
Подвиг мученика Стефана похож на подвиг юродивых, блаженных, которых было всегда так много на нашей земле. И вся юродивость этого человека заключалась в том, что в безбожном атеистическом государстве он несгибаемо и безкомпромисно говорил правду о Христе. Он благовестил о Боге и проповедовал о Спасителе. Он был колоколом, призывным набатом, бьющим духовную тревогу и обращающим взоры и сердца людей вверх – к Господу.
Примечательно, что эта черточка блаженства была для Стефана наследственной.
Мученик Стефан родился в 1898 году в селе Константиновка Мелитопольского уезда Херсонской губернии в благочестивой крестьянской семье Пимена и Евфросинии Наливайко. Большое нравственное влияние на мальчика имела его мать Евфросиния Романовна, усилиями которой он получил хорошее церковное воспитание, прекрасно знал Священное Писание и полюбил читать духовные книги.
После установления советской власти, когда начались гонения на Православную Церковь, Евфросиния Романовна стала ходить по соседним селам с проповедями.
Власти предупредили ее: «Бабка, кончай проповедовать, а то иначе посадим». Но не послушалась их Евфросиния. В конце концов зимой 1927 года пришли ее арестовывать. Она надела кожух и, показывая на другой кожух, сказала парню, которому было поручено ее арестовать:
– Ты бери два кожуха.
– Да зачем мне? – сказал он.
– Да тебе еще придется меня обратно везти.
– Бабка, много ты знаешь, – надменно ответил тот и кожух не взял.
После допроса Евфросинию Романовну сразу же отпустили домой, и тот же парень повез ее в село Константиновку, жалея уже, что не взял второй кожух, который бы ему теперь пригодился.
Скончалась она в родном селе в своем доме в 1929 году.
Сам Степан с детства тянулся к духовной жизни и был, что называется, предуготовлен Богом для служения Церкви от самого своего рождения.
В девять лет родители его отдают в церковно-приходскую школу. По окончании заведения он поступает в училище при Григорие-Бизюковом монастыре, где учится два года. Эта обитель тогда по праву считалась духовной жемчужиной юга Украины. Во время учебы в ней Стефана настоятелем здесь был архиепископ Димитрий (Абашидзе). Монастырь славился благочестием иноков и своими миссионерами, одним из которых стал будущий новомученик.
Окончив монастырскую школу, Стефан вернулся в родное село, где помогал отцу по хозяйству, но душа его просила иного. В 1914 году (в 16 лет) он вновь покидает дом и уезжает в Геническ, где был принят в монастырский хор. В течение двух лет занимается изучением церковного Устава в Корсунско-Богородицком монастыре. После этого возвращается в Константиновку и поступает певчим в храм. Одновременно помогает отцу по хозяйству.
В 1917 году начинается его путь на свою Голгофу. В феврале Стефана призывают в армию. Шла Первая мировая война. На Румынском фронте вместе со своей частью попал в плен и был заключен в концлагерь Ламсдорф, откуда бежит и за четыре дня до Рождества Христова 1918 года приходит домой.
К тому времени отец состарился, мать тяжело заболела, и Стефан ради того, чтобы было кому за ними ухаживать, женится на круглой сироте Харитине Дмитриевне Севастьяновой. Через год у них рождается дочь Раиса.
Параллельно служит псаломщиком в храме родного села. Однако внутренний конфликт больно ранил душу молодого певчего. Его сердце не принимало всего того богоборческого зла, что обрушилось на нашу страну. Стефан всем своим искренним существом желал защитить родную православную веру. Молодой человек начинает усердно молиться Богу, чтобы Господь указал, как поступить – как послужить Ему. В сновидении будущему мученику было возвещено, что он должен отправиться в Москву и там ему будет сказано, что делать.
В начале апреля 1923 года Стефан оставляет семью и едет в Москву. Прежде чем выйти на общественное поприще, он постится и молится, исповедуется, причащается Святых Христовых Таин в Донском и Даниловском монастырях. В это время умирает патриарший архидиакон Константин Розов. Отпевание и похороны проходили на Ваганьковском кладбище. Народу собралось множество, включая органы ОГПУ. Простой херсонский крестьянин Степан Наливайко взошел на возвышение, сказал проникновенное слово о почившем батюшке, а затем, обращаясь к народу, прибавил:
– Время сейчас очень трудное, тяжелое, но это время избавления народа от греха, поэтому прошу вас – не забывайте Бога. Крестите детей. Не живите невенчанными. А главное, живите по совести. Настанет время, когда православные христиане воспрянут, Бог этих богоненавистников свергнет.
Во время его речи представители власти пытались пробраться к кафедре, чтобы арестовать его, но народ стоял стеной, охраняя своего святого, не подпуская их к праведнику. Тогда вызвали подмогу и арестовали Степана.
Когда по дороге в тюрьму его спросили:
– Где ваши документы?
Степан расстегнул на груди рубашку и, показывая тяжелый оловянный крест, сказал:
– Вот мои документы. Больше у меня нет ничего.
На допросе на вопрос «Какому он принадлежит государству?» будущий святой ответил:
– Новому Иерусалиму.
Следователь не понял и спросил, где оно находится.
Стефан ответил:
– Сходящему с небес.
На вопрос об имущественном положении он сказал:
– Вечное Евангелие внутри меня.
На вопрос о политических убеждениях:
– Истинно православный христианин.
Еще несколько цитат из протокола допроса…
– Как оказались на Ваганьковском кладбище?
– Попал я на Ваганьковское кладбище, водимый Духом, данным мне от Бога, с целью свидетельствовать слово Божие. На кладбище было много народа, к которому я обратился с речью и указал, что настает время избавления от греха.
– Как относитесь к советской власти?
– Я настоящую власть не одобряю, потому что она не признает Бога. Я послан бороться с этой властью, но борьба моя не воинским оружием, а словом правды Священного Писания… Если бы власть не разоряла церкви, не убивала и не высылала священников, то я бы ее приветствовал, а так – нет, приветствовать я ее не могу и не хочу о том врать.
Стефана Наливайко заключили в Соловецкий лагерь. Но и там он не пал духом, наоборот – утешал сокамерников. Они воспрянули духом, исчез страх, мертвящий душу и парализующий разум. Хоть телесно ему пришлось нелегко: заболел цингой, у него отнялись ноги. К матери на свидание Степана выносили на носилках.
Через три года по окончании срока представители ОГПУ на допросе спросили:
– Ну как, вы изменили свои убеждения?
– Не, не изменил.
– Тогда получите еще три года ссылки.
Следующий срок он отбывал в Казахстане. Ссылку он отбывал в Казахстане, в городе Туркестане. Когда прошли и эти три года, ему дали еще три года ссылки, словно желая, чтобы он остался здесь на всю жизнь. В ссылке он научился разного рода ремеслам, в которых проявил недюжинный талант, – мог сделать и лодку, и мандолину, и гитару, а если нужно, то и фаэтон. Степан снял в аренду дом с садом и пригласил к себе жену с дочерью.
Дочь Раиса должна была пойти в школу, но когда ей исполнилось семь лет, Степан написал из ссылки: «Ни в коем случае не отдавайте в школу». Он помнил и свое церковное обучение, и заветы святых отцов, таких как святитель Василий Великий, который говорил, что лучше вообще остаться без светского языческого образования, чем, по-мирски образовавшись, повредить своей душе. Домашние послушались Степана, который пользовался и дома, и в селе большим авторитетом, и не отдали девочку в школу. Учителя приходили к ним домой и принуждали отдать ее в школу, но родители Степана держались в этом отношении твердо. Уже пришла к ним и дочь их, Татьяна, и стала уговаривать отца:
– Папа, я слышала в сельсовете, что если ты внучку не отдашь в школу, то к тебе придут и заберут коня.
Тяжело было старику слушать, что он может потерять своего рабочего помощника, лошадь, он уже и не знал, что делать, а тут вскоре пришли учителя. Встретила их Евфросиния Романовна и сказала: «Да на что она ей, школа-то? Она и так уже грамотная».
Учителя продолжали уговаривать, но девочку так и не отдали в школу, а тут вскоре Степан позвал жену с дочерью к себе. Девочка ни букв, ни азбуки совершенно не знала. Здесь, в Казахстане, она уже всему научилась и получила начальное образование. Изучила Закон Божий, арифметику, историю. Одно тяжело было в ссылке – церковь была только обновленческая, и семья туда не ходила.
Изучая Закон Божий, Раиса дошла до повествования о том, что Дева Богоматерь родила Иисуса Христа и, однако, осталась Девой, и было ей это смутительно – как такое может быть. И она поведала о своем недоумении отцу:
– Я не понимаю. Или тут ошибка какая?
Степан, выслушав ее, ответил:
– Правильно ты говоришь: Богоматерь родила Иисуса Христа и осталась Девой. Теперь вспомни – сколько чудес было при Моисее, как было разделено Чермное море, вспомни о неопалимой купине, как прозяб жезл Ааронов, вспомни чудеса, которые были совершены пророком Илией. Что это такое? Чудеса? Да, чудеса! Это то, что совершено силою Божиею вопреки земному порядку вещей. Творец и Законодавец Господь Сам, если пожелает, дает новый закон или, вопреки установленному Им закону, совершает деяние сверхъестественное, которое нами, людьми, воспринимается как чудо, – совершает, чтобы человек видел руку Творца и понимал, Кто есть подлинный Законодавец и мира Творец.
Наступил 1931 год, подходил к концу третий срок. Евфросиния Романовна к тому времени уже умерла, Пимен Константинович был очень стар и стал совсем немощным, и пришлось жене Степана Харитине с дочерью уехать в Константиновку, чтобы помочь старику убрать хлеб, там они и остались до решения властями дальнейшей участи Степана. Родители решили, что дочь получила достаточное религиозное воспитание и начальное представление о Боге, о Церкви, о всемирной истории и об истории России и для нее уже не будет нравственно опасным обучение в безбожной школе; они отдали ее учиться в школу, и впоследствии она получила высшее образование.
Степан был человеком общительным, с ним всякому было интересно беседовать, но о чем бы ни шел разговор, он всегда переводил его на беседу о главном – о Боге. Многие жители городка ходили к нему домой, ходили и высокие чины ОГПУ. И он спросил их однажды:
– Ну знаете что, друзья, вы собираетесь меня освобождать или нет? Ничего на мой счет нет?
– Нет, – ответили те.
– Я тогда напишу в Москву, – сказал Степан.
И он написал властям в Москву. Прошло сколько-то времени, он пришел к начальнику ОГПУ и повторил свой вопрос.
– Степан Пименович, – сказал тот, – ваше освобождение лежит у меня под сукном, но мы вас не хотим отпускать. Послушайте меня. Вы когда приедете на родину, то местные власти соберут на вас компрометирующие материалы, вас арестуют и опять посадят. Поезжайте, заберите своего отца, семью и опять приезжайте. Зачем вам уезжать? Вас все равно арестуют и опять вышлют – такая ведется политика. Забирайте отца, семью и возвращайтесь.
Степан не согласился с начальником ОГПУ, взял справку об освобождении и в сентябре 1932 года уехал на родину.
В селе Константиновке уже пять лет как храм был закрыт, священника не было. Когда приехал Степан, к нему сразу же потянулись люди. В селе было в то время девятьсот дворов, и стали его просить односельчане, чтобы он отхлопотал, помог им открыть храм. Степан знал, что законным образом храм закрыть не могли. Благодаря его твердой непоколебимой вере и безстрашию с Божьей помощью, он собрал церковную общину из двадцати человек и поехал с бумагами к властям в Херсон, откуда сразу же вернулся со священником. Жившая в селе монахиня Евдокия стала псаломщицей, Степан стал управлять церковным хором, который он быстро собрал, отбою не было от желающих петь на клиросе.
Пришла Пасха. Степан ликовал. Три дня он поднимался на колокольню и с вдохновением и восторгом звонил в колокола. Пасхальное настроение и великая радость царили в душе Степана и в душах жителей Константиновки.
Стали власти подбираться к нему:
– Иди в колхоз!
Он тогда работал маляром по найму.
– Что я буду делать в колхозе? – ответил Степан. – Дайте мне паспорт, и я уеду.
Но паспорта власти не дали, и начались преследования и мытарства. В 1934 году умер отец Степана; земля, бывшая в его хозяйстве, осталась незасеянной, и в августе 1934 года Степана привлекли к ответственности за непосад своего хлеба на площади одного гектара и осудили на пять лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. Он написал жалобу, дело было пересмотрено, и он, не доехав до концлагеря, был освобожден и вернулся домой.
Однако преследования не прекратились. Власти стали требовать от Степана уплаты то одних налогов, то других. Отобрали бычка, корову, лошадь, из живности остались одни только куры, но уплаты налогов требовали, как с полного хозяйства – и молоком, и мясом, и шкурами. И не стало ему чем платить.
В апреле 1935 года состоялся суд над Степаном. Судья Куропаткин приговорил Степана к трем годам исправительно-трудовых лагерей и к двум годам поражения в правах. Степана посадили в тюрьму, где он пробыл до февраля 1937 года, а затем был отправлен этапом во Владивосток. Он написал жалобу властям в Москву, откуда через некоторое время пришел ответ: оправдать со снятием судимости, против судьи и прокурора возбудить уголовное дело.
Тем временем его жена и дочь переехали в Симферополь, и летом 1937 года Степан приехал к ним и устроился работать маляром. Молиться он ходил в храм на кладбище, и настоятель храма, священник Николай Швец, в августе 1940 года попросил его выполнить работу для храма – выкрасить крышу. В это же время настоятель собора предложил Степану стать регентом хора. Здесь, на службе, Степан снова нашел свое место – не было для него ничего дороже, чем церковь. И, конечно, беседуя с верующими, он не скрывал религиозных взглядов – как, по его мнению, Священное Писание смотрит на современные вопросы человеческой жизни.
В связи с окончанием работы по храму настоятель храма отец Николай пригласил Степана к себе домой. Степан сказал тогда жене:
– Харитина, отец Николай с матушкой приглашают нас на чашку чая.
Жена отказалась, и в гости пошел он один. Домой Степан вернулся около одиннадцати часов вечера. Пришел и сказал:
– У отца Николая брат был, приехал откуда-то из Центральной России. Поели, выпили чаю, немного поговорили.
Было поздно и надо было укладываться спать, но в два часа ночи раздался стук в дверь. Открыли. На пороге стояли сотрудники НКВД, они предъявили ордер на обыск в квартире и арест Степана.
Так он был арестован. Дочь во все время нахождения отца под следствием добивалась у начальства тюрьмы разрешения на передачу продуктов, но ей отказывали в течение полугода.
7 апреля 1941 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило Степана Пименовича к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Перед отправкой в лагерь ему дали свидание с дочерью. И отец сказал ей, что в гостях тогда у отца Николая был не брат, а начальник следственной части НКВД, и сам отец Николай является сотрудником НКВД. Все, в чем обвинили его, – выдумка, но поскольку решение о его деле выносило Особое Совещание, то никто не стал проверять, кто и что там говорил. Осудили его за то, что он был судим раньше.
Новомученика отправили в Норильск. С началом Великой Отечественной войны переписка между ним и родными прекратилась. Только в начале 1945 года они получили от него первое после перерыва письмо: «До окончания моего срока остается три месяца. Даст Бог, и нам придется еще пожить вместе».
Родные послали ему письмо, деньги, посылку, но ответа уже не пришло. Через некоторое время Раиса Степановна послала запрос в управление ГУЛАГа, откуда ей ответили, что Степан Пименович Наливайко умер от голода 12 февраля 1945 года.
Так закончилось крестоношение этого удивительного человека, жизнь которого стала колоколом, звонившим на всю страну неустанно о том, что Бог есть и спасение человека только в Православии.
Постановлением Юбилейного Архиерейского Собора РПЦ 2000 года о прославлении новомучеников и исповедников Русских XX века Стефан Наливайко был канонизирован в чине мучеников.
Тропарь, глас 4
Мученик Твой, Господи, Стефане, во страдании своем венец прият нетленный от Тебе, Бога нашего, имеяй бо крепость Твою, мучителей низложи, сокруши и демонов немощныя дерзости. Того молитвами/ спаси душы нашя.
Кондак, глас 5
Верный сын Земли Русския явился еси, новомучениче Стефане, Христа, Солнце Правды, возвещая и безбожия тьму отгоняя. Ныне же, сродники твоя в Православней вере утверждая, молися о душах наших.
Величание
Величаем тя, страстотерпче святый Стефане, и чтим честная страдания твоя, яже за Христа претерпел еси.
Молитва
О преславный и добропобедный мучениче Христов Стефане, истинный воине святыя Церкве, сродником твоим земным похвало и украшение. Ты, не убоявся безбожнаго гонения, веру Православную даже до крове исповедал еси, страдании же твоими образ верным подая, вратами правды в Царство Небесное вшел еси. Темже молим тя, якоже некогда молитвою твоею ко Господу силу претерпети страдания стяжал еси, тако и ныне молися, да подаст нам Господь силу заповеди Его животворныя соблюдати, и да избавит нас от уз греха и безбожия, Отечество же наше да сохранит в Православии до скончания века. Аминь.
Святый мучениче Стефане, моли Бога о нас.
11 июня – Собор святых Красноярской митрополии,
6 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской,
12 февраля
Подвиг мученика Стефана похож на подвиг юродивых, блаженных, которых было всегда так много на нашей земле. И вся юродивость этого человека заключалась в том, что в безбожном атеистическом государстве он несгибаемо и безкомпромисно говорил правду о Христе. Он благовестил о Боге и проповедовал о Спасителе. Он был колоколом, призывным набатом, бьющим духовную тревогу и обращающим взоры и сердца людей вверх – к Господу.
Примечательно, что эта черточка блаженства была для Стефана наследственной.
Мученик Стефан родился в 1898 году в селе Константиновка Мелитопольского уезда Херсонской губернии в благочестивой крестьянской семье Пимена и Евфросинии Наливайко. Большое нравственное влияние на мальчика имела его мать Евфросиния Романовна, усилиями которой он получил хорошее церковное воспитание, прекрасно знал Священное Писание и полюбил читать духовные книги.
После установления советской власти, когда начались гонения на Православную Церковь, Евфросиния Романовна стала ходить по соседним селам с проповедями.
Власти предупредили ее: «Бабка, кончай проповедовать, а то иначе посадим». Но не послушалась их Евфросиния. В конце концов зимой 1927 года пришли ее арестовывать. Она надела кожух и, показывая на другой кожух, сказала парню, которому было поручено ее арестовать:
– Ты бери два кожуха.
– Да зачем мне? – сказал он.
– Да тебе еще придется меня обратно везти.
– Бабка, много ты знаешь, – надменно ответил тот и кожух не взял.
После допроса Евфросинию Романовну сразу же отпустили домой, и тот же парень повез ее в село Константиновку, жалея уже, что не взял второй кожух, который бы ему теперь пригодился.
Скончалась она в родном селе в своем доме в 1929 году.
Сам Степан с детства тянулся к духовной жизни и был, что называется, предуготовлен Богом для служения Церкви от самого своего рождения.
В девять лет родители его отдают в церковно-приходскую школу. По окончании заведения он поступает в училище при Григорие-Бизюковом монастыре, где учится два года. Эта обитель тогда по праву считалась духовной жемчужиной юга Украины. Во время учебы в ней Стефана настоятелем здесь был архиепископ Димитрий (Абашидзе). Монастырь славился благочестием иноков и своими миссионерами, одним из которых стал будущий новомученик.
Окончив монастырскую школу, Стефан вернулся в родное село, где помогал отцу по хозяйству, но душа его просила иного. В 1914 году (в 16 лет) он вновь покидает дом и уезжает в Геническ, где был принят в монастырский хор. В течение двух лет занимается изучением церковного Устава в Корсунско-Богородицком монастыре. После этого возвращается в Константиновку и поступает певчим в храм. Одновременно помогает отцу по хозяйству.
В 1917 году начинается его путь на свою Голгофу. В феврале Стефана призывают в армию. Шла Первая мировая война. На Румынском фронте вместе со своей частью попал в плен и был заключен в концлагерь Ламсдорф, откуда бежит и за четыре дня до Рождества Христова 1918 года приходит домой.
К тому времени отец состарился, мать тяжело заболела, и Стефан ради того, чтобы было кому за ними ухаживать, женится на круглой сироте Харитине Дмитриевне Севастьяновой. Через год у них рождается дочь Раиса.
Параллельно служит псаломщиком в храме родного села. Однако внутренний конфликт больно ранил душу молодого певчего. Его сердце не принимало всего того богоборческого зла, что обрушилось на нашу страну. Стефан всем своим искренним существом желал защитить родную православную веру. Молодой человек начинает усердно молиться Богу, чтобы Господь указал, как поступить – как послужить Ему. В сновидении будущему мученику было возвещено, что он должен отправиться в Москву и там ему будет сказано, что делать.
В начале апреля 1923 года Стефан оставляет семью и едет в Москву. Прежде чем выйти на общественное поприще, он постится и молится, исповедуется, причащается Святых Христовых Таин в Донском и Даниловском монастырях. В это время умирает патриарший архидиакон Константин Розов. Отпевание и похороны проходили на Ваганьковском кладбище. Народу собралось множество, включая органы ОГПУ. Простой херсонский крестьянин Степан Наливайко взошел на возвышение, сказал проникновенное слово о почившем батюшке, а затем, обращаясь к народу, прибавил:
– Время сейчас очень трудное, тяжелое, но это время избавления народа от греха, поэтому прошу вас – не забывайте Бога. Крестите детей. Не живите невенчанными. А главное, живите по совести. Настанет время, когда православные христиане воспрянут, Бог этих богоненавистников свергнет.
Во время его речи представители власти пытались пробраться к кафедре, чтобы арестовать его, но народ стоял стеной, охраняя своего святого, не подпуская их к праведнику. Тогда вызвали подмогу и арестовали Степана.
Когда по дороге в тюрьму его спросили:
– Где ваши документы?
Степан расстегнул на груди рубашку и, показывая тяжелый оловянный крест, сказал:
– Вот мои документы. Больше у меня нет ничего.
На допросе на вопрос «Какому он принадлежит государству?» будущий святой ответил:
– Новому Иерусалиму.
Следователь не понял и спросил, где оно находится.
Стефан ответил:
– Сходящему с небес.
На вопрос об имущественном положении он сказал:
– Вечное Евангелие внутри меня.
На вопрос о политических убеждениях:
– Истинно православный христианин.
Еще несколько цитат из протокола допроса…
– Как оказались на Ваганьковском кладбище?
– Попал я на Ваганьковское кладбище, водимый Духом, данным мне от Бога, с целью свидетельствовать слово Божие. На кладбище было много народа, к которому я обратился с речью и указал, что настает время избавления от греха.
– Как относитесь к советской власти?
– Я настоящую власть не одобряю, потому что она не признает Бога. Я послан бороться с этой властью, но борьба моя не воинским оружием, а словом правды Священного Писания… Если бы власть не разоряла церкви, не убивала и не высылала священников, то я бы ее приветствовал, а так – нет, приветствовать я ее не могу и не хочу о том врать.
Стефана Наливайко заключили в Соловецкий лагерь. Но и там он не пал духом, наоборот – утешал сокамерников. Они воспрянули духом, исчез страх, мертвящий душу и парализующий разум. Хоть телесно ему пришлось нелегко: заболел цингой, у него отнялись ноги. К матери на свидание Степана выносили на носилках.
Через три года по окончании срока представители ОГПУ на допросе спросили:
– Ну как, вы изменили свои убеждения?
– Не, не изменил.
– Тогда получите еще три года ссылки.
Следующий срок он отбывал в Казахстане. Ссылку он отбывал в Казахстане, в городе Туркестане. Когда прошли и эти три года, ему дали еще три года ссылки, словно желая, чтобы он остался здесь на всю жизнь. В ссылке он научился разного рода ремеслам, в которых проявил недюжинный талант, – мог сделать и лодку, и мандолину, и гитару, а если нужно, то и фаэтон. Степан снял в аренду дом с садом и пригласил к себе жену с дочерью.
Дочь Раиса должна была пойти в школу, но когда ей исполнилось семь лет, Степан написал из ссылки: «Ни в коем случае не отдавайте в школу». Он помнил и свое церковное обучение, и заветы святых отцов, таких как святитель Василий Великий, который говорил, что лучше вообще остаться без светского языческого образования, чем, по-мирски образовавшись, повредить своей душе. Домашние послушались Степана, который пользовался и дома, и в селе большим авторитетом, и не отдали девочку в школу. Учителя приходили к ним домой и принуждали отдать ее в школу, но родители Степана держались в этом отношении твердо. Уже пришла к ним и дочь их, Татьяна, и стала уговаривать отца:
– Папа, я слышала в сельсовете, что если ты внучку не отдашь в школу, то к тебе придут и заберут коня.
Тяжело было старику слушать, что он может потерять своего рабочего помощника, лошадь, он уже и не знал, что делать, а тут вскоре пришли учителя. Встретила их Евфросиния Романовна и сказала: «Да на что она ей, школа-то? Она и так уже грамотная».
Учителя продолжали уговаривать, но девочку так и не отдали в школу, а тут вскоре Степан позвал жену с дочерью к себе. Девочка ни букв, ни азбуки совершенно не знала. Здесь, в Казахстане, она уже всему научилась и получила начальное образование. Изучила Закон Божий, арифметику, историю. Одно тяжело было в ссылке – церковь была только обновленческая, и семья туда не ходила.
Изучая Закон Божий, Раиса дошла до повествования о том, что Дева Богоматерь родила Иисуса Христа и, однако, осталась Девой, и было ей это смутительно – как такое может быть. И она поведала о своем недоумении отцу:
– Я не понимаю. Или тут ошибка какая?
Степан, выслушав ее, ответил:
– Правильно ты говоришь: Богоматерь родила Иисуса Христа и осталась Девой. Теперь вспомни – сколько чудес было при Моисее, как было разделено Чермное море, вспомни о неопалимой купине, как прозяб жезл Ааронов, вспомни чудеса, которые были совершены пророком Илией. Что это такое? Чудеса? Да, чудеса! Это то, что совершено силою Божиею вопреки земному порядку вещей. Творец и Законодавец Господь Сам, если пожелает, дает новый закон или, вопреки установленному Им закону, совершает деяние сверхъестественное, которое нами, людьми, воспринимается как чудо, – совершает, чтобы человек видел руку Творца и понимал, Кто есть подлинный Законодавец и мира Творец.
Наступил 1931 год, подходил к концу третий срок. Евфросиния Романовна к тому времени уже умерла, Пимен Константинович был очень стар и стал совсем немощным, и пришлось жене Степана Харитине с дочерью уехать в Константиновку, чтобы помочь старику убрать хлеб, там они и остались до решения властями дальнейшей участи Степана. Родители решили, что дочь получила достаточное религиозное воспитание и начальное представление о Боге, о Церкви, о всемирной истории и об истории России и для нее уже не будет нравственно опасным обучение в безбожной школе; они отдали ее учиться в школу, и впоследствии она получила высшее образование.
Степан был человеком общительным, с ним всякому было интересно беседовать, но о чем бы ни шел разговор, он всегда переводил его на беседу о главном – о Боге. Многие жители городка ходили к нему домой, ходили и высокие чины ОГПУ. И он спросил их однажды:
– Ну знаете что, друзья, вы собираетесь меня освобождать или нет? Ничего на мой счет нет?
– Нет, – ответили те.
– Я тогда напишу в Москву, – сказал Степан.
И он написал властям в Москву. Прошло сколько-то времени, он пришел к начальнику ОГПУ и повторил свой вопрос.
– Степан Пименович, – сказал тот, – ваше освобождение лежит у меня под сукном, но мы вас не хотим отпускать. Послушайте меня. Вы когда приедете на родину, то местные власти соберут на вас компрометирующие материалы, вас арестуют и опять посадят. Поезжайте, заберите своего отца, семью и опять приезжайте. Зачем вам уезжать? Вас все равно арестуют и опять вышлют – такая ведется политика. Забирайте отца, семью и возвращайтесь.
Степан не согласился с начальником ОГПУ, взял справку об освобождении и в сентябре 1932 года уехал на родину.
В селе Константиновке уже пять лет как храм был закрыт, священника не было. Когда приехал Степан, к нему сразу же потянулись люди. В селе было в то время девятьсот дворов, и стали его просить односельчане, чтобы он отхлопотал, помог им открыть храм. Степан знал, что законным образом храм закрыть не могли. Благодаря его твердой непоколебимой вере и безстрашию с Божьей помощью, он собрал церковную общину из двадцати человек и поехал с бумагами к властям в Херсон, откуда сразу же вернулся со священником. Жившая в селе монахиня Евдокия стала псаломщицей, Степан стал управлять церковным хором, который он быстро собрал, отбою не было от желающих петь на клиросе.
Пришла Пасха. Степан ликовал. Три дня он поднимался на колокольню и с вдохновением и восторгом звонил в колокола. Пасхальное настроение и великая радость царили в душе Степана и в душах жителей Константиновки.
Стали власти подбираться к нему:
– Иди в колхоз!
Он тогда работал маляром по найму.
– Что я буду делать в колхозе? – ответил Степан. – Дайте мне паспорт, и я уеду.
Но паспорта власти не дали, и начались преследования и мытарства. В 1934 году умер отец Степана; земля, бывшая в его хозяйстве, осталась незасеянной, и в августе 1934 года Степана привлекли к ответственности за непосад своего хлеба на площади одного гектара и осудили на пять лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. Он написал жалобу, дело было пересмотрено, и он, не доехав до концлагеря, был освобожден и вернулся домой.
Однако преследования не прекратились. Власти стали требовать от Степана уплаты то одних налогов, то других. Отобрали бычка, корову, лошадь, из живности остались одни только куры, но уплаты налогов требовали, как с полного хозяйства – и молоком, и мясом, и шкурами. И не стало ему чем платить.
В апреле 1935 года состоялся суд над Степаном. Судья Куропаткин приговорил Степана к трем годам исправительно-трудовых лагерей и к двум годам поражения в правах. Степана посадили в тюрьму, где он пробыл до февраля 1937 года, а затем был отправлен этапом во Владивосток. Он написал жалобу властям в Москву, откуда через некоторое время пришел ответ: оправдать со снятием судимости, против судьи и прокурора возбудить уголовное дело.
Тем временем его жена и дочь переехали в Симферополь, и летом 1937 года Степан приехал к ним и устроился работать маляром. Молиться он ходил в храм на кладбище, и настоятель храма, священник Николай Швец, в августе 1940 года попросил его выполнить работу для храма – выкрасить крышу. В это же время настоятель собора предложил Степану стать регентом хора. Здесь, на службе, Степан снова нашел свое место – не было для него ничего дороже, чем церковь. И, конечно, беседуя с верующими, он не скрывал религиозных взглядов – как, по его мнению, Священное Писание смотрит на современные вопросы человеческой жизни.
В связи с окончанием работы по храму настоятель храма отец Николай пригласил Степана к себе домой. Степан сказал тогда жене:
– Харитина, отец Николай с матушкой приглашают нас на чашку чая.
Жена отказалась, и в гости пошел он один. Домой Степан вернулся около одиннадцати часов вечера. Пришел и сказал:
– У отца Николая брат был, приехал откуда-то из Центральной России. Поели, выпили чаю, немного поговорили.
Было поздно и надо было укладываться спать, но в два часа ночи раздался стук в дверь. Открыли. На пороге стояли сотрудники НКВД, они предъявили ордер на обыск в квартире и арест Степана.
Так он был арестован. Дочь во все время нахождения отца под следствием добивалась у начальства тюрьмы разрешения на передачу продуктов, но ей отказывали в течение полугода.
7 апреля 1941 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило Степана Пименовича к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Перед отправкой в лагерь ему дали свидание с дочерью. И отец сказал ей, что в гостях тогда у отца Николая был не брат, а начальник следственной части НКВД, и сам отец Николай является сотрудником НКВД. Все, в чем обвинили его, – выдумка, но поскольку решение о его деле выносило Особое Совещание, то никто не стал проверять, кто и что там говорил. Осудили его за то, что он был судим раньше.
Новомученика отправили в Норильск. С началом Великой Отечественной войны переписка между ним и родными прекратилась. Только в начале 1945 года они получили от него первое после перерыва письмо: «До окончания моего срока остается три месяца. Даст Бог, и нам придется еще пожить вместе».
Родные послали ему письмо, деньги, посылку, но ответа уже не пришло. Через некоторое время Раиса Степановна послала запрос в управление ГУЛАГа, откуда ей ответили, что Степан Пименович Наливайко умер от голода 12 февраля 1945 года.
Так закончилось крестоношение этого удивительного человека, жизнь которого стала колоколом, звонившим на всю страну неустанно о том, что Бог есть и спасение человека только в Православии.
Постановлением Юбилейного Архиерейского Собора РПЦ 2000 года о прославлении новомучеников и исповедников Русских XX века Стефан Наливайко был канонизирован в чине мучеников.
Тропарь, глас 4
Мученик Твой, Господи, Стефане, во страдании своем венец прият нетленный от Тебе, Бога нашего, имеяй бо крепость Твою, мучителей низложи, сокруши и демонов немощныя дерзости. Того молитвами/ спаси душы нашя.
Кондак, глас 5
Верный сын Земли Русския явился еси, новомучениче Стефане, Христа, Солнце Правды, возвещая и безбожия тьму отгоняя. Ныне же, сродники твоя в Православней вере утверждая, молися о душах наших.
Величание
Величаем тя, страстотерпче святый Стефане, и чтим честная страдания твоя, яже за Христа претерпел еси.
Молитва
О преславный и добропобедный мучениче Христов Стефане, истинный воине святыя Церкве, сродником твоим земным похвало и украшение. Ты, не убоявся безбожнаго гонения, веру Православную даже до крове исповедал еси, страдании же твоими образ верным подая, вратами правды в Царство Небесное вшел еси. Темже молим тя, якоже некогда молитвою твоею ко Господу силу претерпети страдания стяжал еси, тако и ныне молися, да подаст нам Господь силу заповеди Его животворныя соблюдати, и да избавит нас от уз греха и безбожия, Отечество же наше да сохранит в Православии до скончания века. Аминь.
Святый мучениче Стефане, моли Бога о нас.
